В НОМЕРЕ

«Так и живём, каждый себе – спаситель»

Предновогодье — время размышлений, мечтаний, ностальгии, суеверных страхов и слухов, и тогда приходят стихи. О «несбыточном и настоящем» пишет Сергей Пагын. «Время петь последние песни», — предполагает Андрей Грицман. Андрей Коровин выносит свой вердикт: «Ты — муравей у вечного огня». Но всех спасет «небесное такси», которое вызвала Анна Павловская.

Армия зомби

«Отряды зомби идут, идут, волоча ноги и шатаясь, тоже рычат, а кто-то идет и о своем болтает. Я среди них себя чувствую странно: все в масках, один я без маски... украинские каменщики, которые, заключив кабальный договор с каким-то хитрым предпринимателем, сбежали от него и мыкались по Эстонии, пока чудом не забрели в Пыргумаа, где их все устраивало, даже ничтожные деньги, которые они почти полностью отсылали домой; беженец из России у нас прятался; тысячи и тысячи, молодые и старые, плохо обутые, плохо одетые, вонючие, забытые, дурные, пьяные, потерянные — шатаются они по Европе, побираются, пристраиваются к группам цыган, образуют свои, тусуются с братьями-славянами, сербами, хорватами и прочими, всех их роднит бездомность — вот их подлинная национальность», — так в романе «Театр ужасов» прозаик из Эстонии Андрей Иванов рисует реалии Зомбопарка, в котором пресыщенные богачи с настоящими винтовками по ночам «охотятся на зомби» — одетых в костюмы со спецэфектами людей, оказавшихся на грани выживания.

Среди прозы малой формы выделяется рассказ белорусского писателя Владимира Садовского «На крюки своя» о раболебстве обывательской души перед карательной машиной государства.

Образ писателя: литература и жизнь

«Я не представлял себе, о чем мы с ним будем говорить в командировке: он образцово русский писатель, я — показательно не русский, со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями. За ним стояли Александр Солженицын, Георгий Владимов, Виктор Астафьев, за мной — Иосиф Бродский, Сергей Довлатов и “Плоть и кость дзэн”…»

«Вот вам я, ну ладно, и русский и православный... Вот вы, гражданин американский, и не верующий, ну что там ещё, что хотите... Мы ведь близки — и близки потому что наши чувства связываются с одной традицией, культурной, я бы так плакатно не сказал, но с любовью. То есть нас воспитали одни и те же любимые книги...»

В рубрике «Культурный слой» изящный, ироничный, с посвящением прозаику Олегу Павлову  рассказ Афанасия Мамедова «Дзэн в городе N» о казалось бы  дежурной командировке двух московских писателей в провинциальный город и не совсем обычной миссии, которую им пришлось там выполнить, соседствует с письмами самого Олега Павлова к Марку Авербуху — полными драматизма напряженными размышлениями о литературе и  жизни, судьбе и долге, счастье и болезни,  деньгах и чувстве гордости, о людях и цветах, об истории  и  политике, о «еврейском вопросе» и проблеме традиции в культуре...

Свет как творческое перо

«Бродский везде видит, выхватывает источники света, разнообразие которых многочисленно, а назначение конкретно: оно усиливает реальность, одушевляя предмет и придавая самой атмосфере метафоричность, причем само называние источников — его, можно сказать, марочный бренд: лампа, лампочка, фонарь, реклама, свеча, звезда, луна,подчас усиливающие темноту и даже тьму: “голубые струи реклам бесконечно стекают с крыш”…» — литературовед Елена Твердислова исследует феномен светописи и  фотографичности поэзии Иосифа Бродского.